|
Считается, что Суинбёрн был декадентом, но возможно, он больше говорил о пороках, чем потворствовал им на самом деле.
Владение словом, рифмой и метром поставили Суинбёрна в один ряд с самыми талантливыми английскими поэтами, однако его подвергали критике за витиеватый стиль и подбор слов, что подходило больше только для схем рифм, чем для понимания смысла. Известный английский критик Джордж Сейнтсбери в своей знаменитой работе «История английского стихосложения», том III (англ. A history of English prosody, III) очень много писал о Суинбёрне.
Одно время работы Суинбёрна были очень популярны среди студентов Оксфорда и Кембриджа, но сегодня они становятся все менее популярны, выходят из моды. Это отчасти зависит от времени, так как это является как бы зеркалом, отражающим популярное и академическое отношение к его работам, однако к таким произведениям как «Поэмы и баллады», Первая серия и «Аталанта в Калидоне» критики никогда не были благосклонны.
Конечно, для Суинбёрна было неудачей то, что две его работы, опубликованные, когда ему было всего лишь 30 лет, вскоре сделали его первым поэтом Англии и преемником таких великих поэтов, как лорд Альфред Теннисон и Роберт Браунинг. До самой смерти Суинбёрн не переставал об этом помнить, но такой искушенный критик, как Альфред Эдуард Хаусмен считал, хотя неизвестно прав они или нет, что быть одним из величайших поэтов Англии Суинбёрну было не под силу.
После первой серии «Поэм и баллад», более поздняя поэзия Суинбёрна посвящена больше философии и политике (особенно объединению Италии, в частности в сборнике «Песни перед восходом солнца»). Он не прекращал писать любовную лирику (включая его эпическую поэму «Тристрам из Лайонесса»), но содержание было уже менее шокирующим. Его стихосложение, в особенности техника рифмования, оставались в самой лучшей форме до самых последних дней.
Книга начал. Алджернон Чарльз Суинберн.
(1837-1909)
В мирах предвечных, до миров земных,
До звездной бездны, солнца и планет,
До первенцов-часов, еще слепых,
До ночи, не познавшей лунный свет.
До Бога в не родившихся мирах,
До света, озаряющего ночь,
Отверз врата колеблющийся мрак,
И жизнь, и смерть свою явили мощь.
И бледная бесформенная мгла,
Вещей и форм, и образов исток,
Еще не давший ни добра, ни зла,
Ни корня, породившего листок,
Мрак, Временем не познанный, когда
Творец еще не сотворил небес;
Лишь в мрачном сумраке: огонь, вода,
Земля и воздух - девственный замес.
И начал быть тот все вместивший день:
Как первый образ, сотворенный тьмой;
Возникла смерть - от крыльев жизни тень,
И Бог был явлен - тень души людской.
И в череде рождений и смертей,
В ночах и снах, в деяниях и днях,
Страсть и объятья, что, родив детей
И их взлелеяв, обращают в прах.
Так начался субстанций вечный спор -
Добра и зла исконное родство,
Мелодий нежных двуголосый хор,
Неистовых симфоний торжество.
Так вещи мира в бытие пришли.
Но главное, что голос двух начал
(Людей, животных, неба и земли)
Всевластным диссонансом зазвучал.
Великий труд - связать в одно весь мир;
Смерть белую и жизни красный плод,
Все зрящий свет, невидимый эфир,
Почв плодоносность и бесплодность вод.
Так все противоречия сошлись
И в людях явлены, и будут впредь;
Диктует век, записывает жизнь,
И снова сургучом скрепляет смерть.
Зане без смерти изменений нет,
Ни зла нет, ни добра - земных оков;
Ни света вечного, ни тьмы тенет,
Ни сладких нет, ни горьких родников.
Зане сей мир зачат от близнецов:
От белого и черного семян;
От белого рождается любовь,
От черного - погибель и обман.
Одним - взойдет соблазном черный плод,
Прельстив медовым вкусом на губах,
Другим, в ком семя белое взойдет, -
Весь век свой жить в печалях и трудах.
Того, чью душу сладкий плод прельстит,
Презрят, но примут власть его и суд;
Того ж, кто в сердце горький плод взрастит,
Почтут за Бога и за ним пойдут.
Из этих двух семян весь мир возник,
Все вещи, человек и жизнь сама;
Во чреве дня таится ночи лик
И свет еще вынашивает тьма.
И человек навеки обречен
Свой хлеб насущный добывать трудом;
Как непреложно, что он был рожден,
Так среди мертвых быть ему потом.
Ночная стража 1830
«Товарищ, что скажешь о ночи?..»
– «Блеск молнии, буря и мрак...
Огнями не вспыхнул маяк,
Но ярок во мгле этой ночи
Лишь отблеск потешных огней,
И светом залиты чертоги
Тех хищников знатных, чьи ноги
Безжалостно топчут людей».
«Пророк, что ты скажешь о ночи?»
– «Изгнанник свободный, стою
У бездны морской на краю…
И видели вещие очи
Угрозу для гордых голов –
Губительных молний блистанье,
Я слышал громов грохотанье
Над прахом погибших борцов».
«Что скажете, братья, о ночи?»
– «Мы плачем всю ночь напролёт,
Готовы мы выплакать очи...
Кто наших детей нам вернёт?
О жадные клювы и пасти,
Вернёте ли нашим отцам
Вы тех, кто растерзан на части
И брошен добычею вам?»
«Что скажете, жертвы, о ночи?»
– «Терпеть уже не было мочи.
При виде меча и петли
За право мы на смерть пошли.
Но мы не погибли бесплодно,
Раскаянья нет у борца.
Свободе служили свободно
Мы жизнью своей до конца».
«Политик, что скажешь о ночи?»
– «Продлится так долго она,
Насколько мне будет нужна.
А золото радует очи
И ночью, и в утренний час.
Где нужно – клянёмся мы смело,
Минует опасность для нас –
Схороним и слово, и дело».
«Изгнанник, что скажешь о ночи?»
– «Мгновенья текут, как вода,
И тяжко в такие года
Нам бодрствовать в сумраке ночи.
Стою средь зыбучих песков,
Но издали слышу в изгнанье –
Цветов ароматы с лугов
И вольного ветра дыханье!»
«О пленник, что скажешь о ночи?»
– «Над нами всю ночь напролёт
Всё дождик кровавый идёт,
И он заливает нам очи.
Не всё ли едино в тюрьме:
Дневное, ночное ли время?
Так будет – доколе во тьме
Цепей не расторгнется бремя».
«Европа, что скажешь о ночи?»
– «Спроси у небес, у морей,
У наций, моих дочерей,
Народов ещё не подросших.
Но та уж явилась на свет,
Что правду с неправдой рассудит:
Она, а не я, даст ответ,
И что она скажет – так будет!»
«Свобода, что скажешь о ночи?» –
«Не вижу я больше грозы,
Не вижу кровавой слезы
И грома не слышу с полночи.
Вся даль побелела: стопой
Неслышною солнце восходит,
И ночь с её чёрной тоской,
Ночь скорби – навеки уходит!»
1830
_________________ To be, or not to be: that is the question. (William Shakespeare - Hamlet) Memento mori! Perfice te! Malum nullum est sine alique bono 
|
![[smilie=yawn.gif]](./images/smilies/yawn.gif "yawn")